12 стульев
Позвольте вас спросить как художник художника: Вы рисовать умеете?
Позвольте вас спросить как художник художника: Вы рисовать умеете?
Предел тупости — рисовать яблоко как оно есть. Нарисуй хотя бы червяка, истерзанного любовью, и пляшущую лангусту с кастаньетами, а над яблоком пускай запорхают слоны, и ты сам увидишь, что яблоко здесь лишнее.
Увидел — и запало в душу, и через кисть проявилось на холст. Это живопись. И то же самое — любовь.
Я тоже считаю себя художником, но мой холст — вся жизнь. Некоторые художники не выносят вида своих творений, когда они закончены, а я свой самый большой поклонник.
Каждый ребенок — художник. Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста.
Всякий портрет, написанный с любовью, – это, в сущности, портрет самого художника, а не того, кто ему позировал. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник.
Раскрыть людям себя и скрыть художника – вот к чему стремится искусство.
(Цель искусства – раскрыть красоту и скрыть художника.)
Художник — это человек, который пишет то, что можно продать. А хороший художник — это человек, который продает то, что пишет.
Наверное, здорово смотреть на океан и понимать, что сможешь его нарисовать.
— Это очень трудно — писать картины?
— Это либо легко, либо невозможно.
Да, когда я говорю с кем-нибудь, — я не знаю того, с кем я говорю, и не желаю, не могу желать его знать. Нет лирики без диалога. А единственное, что толкает нас в объятия собеседника, — это желание удивиться своим собственным словам, плениться их новизной и неожиданностью. Логика неумолима. Если я знаю того, с кем я говорю, — я знаю наперёд, как отнесётся он к тому, что я скажу, — что бы я ни оказал, а следовательно, мне не удастся изумиться его изумлением, обрадоваться его радостью, полюбить его любовью. Расстояние разлуки стирает черты милого человека. Только тогда у меня возникает желание сказать ему то важное, что я не мог сказать, когда владел его обликом во всей его реальной полноте. Я позволю себе формулировать это наблюдение так: вкус сообщительности обратно пропорционален нашему реальному знанию о собеседнике и прямо пропорционален стремлению заинтересовать его собой. Не об акустике следует заботиться: она придет сама. Скорее о расстоянии. Скучно перешептываться с соседом. Бесконечно нудно буравить собственную душу. Но обменяться сигналами с Марсом — задача, достойная лирики, уважающей собеседника и сознающей свою беспричинную правоту. Эти два превосходных качества поэзии тесно связаны с «огромного размера дистанцией», какая предполагается между нами и неизвестным другом — собеседником.
*По техническим причинам, сайт может быть временно недоступен. Приносим свои извинения за доставленные неудобства.