Фредерик Бегбедер. 99 франков
Все проходит — любовь, искусство, планета Земля, вы, я. Особенно я...
Все проходит — любовь, искусство, планета Земля, вы, я. Особенно я...
Я не люблю мужчин, я не люблю женщин, мне не нравятся люди. Этой планете я бы поставила ноль.
Чем дольше я живу, тем больше склоняюсь к мысли о том, что в солнечной системе Земля играет роль сумасшедшего дома.
А что, если наша Земля — ад какой-то другой планеты?
Земля вертится, чтобы мы приближались друг к другу. Она вертит и кружит нас, пока мы не встретим человека своей мечты.
Жить на Земле, возможно, дороговато, зато вы получаете ежегодный бесплатный круиз вокруг Солнца.
Планета вращается, знаете ли. Можно вращаться вместе с ней, а можно зацепиться за что-то и протестовать, но тогда тебя свалит с ног.
Планета в порядке, это людям ***а.
— Я требую восстановления озонового слоя Земли.
— Альф, к субботе мы не успеем…
... Видимо, земля
воистину кругла, раз ты приходишь
туда, где нету ничего, помимо
воспоминаний.
С момента выхода в свет первой книги «Наследие» минуло два года, и мир всё глубже увязает в трансгенной трясине. Теперь уже имеется множество научных данных, свидетельствующих не просто о вредности ГМО, но надрывно кричащих об их смертельной опасности. Однако властьимущие не торопятся оградить граждан нашей, и не только нашей, страны от ядовитой заразы, являющейся бомбой замедленного действия для будущих поколений. Чиновники усердно пляшут под дудочку транснациональных биотехнологических корпораций, защищая интересы их бизнеса, который, вне всякого сомнения, давно является для них своим. Судьба наших детей, внуков и правнуков, которым достанется искалеченное будущее и отравленная планета, им неинтересна. Но любое государство в первую очередь состоит из простых людей, и у нас ещё есть шанс не позволить хапугам мирового масштаба распоряжаться судьбами будущих поколений. Ситуация с ГМО становится угрожающей, время уходит, и голоса немногочисленных активистов, ведущих борьбу в меньшинстве против баснословно богатых корпорации-монстров, тонут в дружном чавканье миллионов равнодушных.