Фаина Георгиевна Раневская
Приятельница сообщает Раневской:
— Я вчера была в гостях у N. И пела для них два часа...
Фаина Георгиевна прерывает ее возгласом:
— Так им и надо! Я их тоже терпеть не могу!
Приятельница сообщает Раневской:
— Я вчера была в гостях у N. И пела для них два часа...
Фаина Георгиевна прерывает ее возгласом:
— Так им и надо! Я их тоже терпеть не могу!
Шас спою!..
— Он поет сердцем.
— Скорее он поет шевелюрой...
Внизу кто-то поет. То даже не поет, а выкрикивает слова песни. Все эти люди, которым необходимо, чтобы у них постоянно орал телевизор. Или радио, или проигрыватель. Все это люди, которых пугает тишина. Это мои соседи. Звуко-голики. Тишина-фобы.
— Вы сейчас пели?
— Нет, я говорил, что тебе надо успокоиться, а петь мне нельзя, постановление суда...
— Папа! Мэри опять поет.
— К сожалению, я сам слышу.
Даже телефонный справочник можно спеть так, что весь зал будет рыдать.
Это и есть моя жизнь. Петь так как сейчас. Для этого я была рождена. Как спаслась сама, так и смогу кому-то помочь. Наконец... Поняла. Наконец...
Я пою не для всех — я пою для каждого.
И я умолк подобно соловью:
Своё пропел и больше не пою.
— Нет ничего постыдного в том, чтобы выжить.
— Мне не стыдно, правда.
— Ты дерешься не ради денег, ты делаешь это, потому что чувствуешь свою вину за то, что выжила. Ты не должна наказывать себя за это, Мган.