Цитаты про пацифизм

Эта земля состоит из любви и мира!

Я знал человека, который сердцем отвергал недоверие. Он был пацифист, сторонник полной, неограниченной свободы, любил несокрушимой любовью все человечество и все зверье на земле. Избранная душа! Да это уж несомненно!.. И знаете, во время последних религиозных войн в Европе он удалился в деревню. На пороге своего дома он написал: «Откуда бы вы ни явились, входите. Добро пожаловать!» И кто же, по-вашему, отозвался на это радушное приглашение? Фашисты. Они вошли к миротворцу как к себе домой и выпустили ему кишки.

Империалистический геноцид может привести к более тяжким последствиям, поскольку группа, которую американцы пытаются уничтожить, уничтожая вьетнамский народ, — это все человечество.

Если стрелять, то максимум сигареты!
Если взрывать, то минимум танцпол!

Принцип ненасилия потерпел поражение. Еще более сокрушительное поражение потерпел разве что принцип насилия.

Мы не пацифисты — мы солдаты ненасилия.

Я не пацифист. Считаю, что есть время воевать и есть время останавливать войны. Думаю, важно понять разницу. Невозможно, чтобы все взялись за руки и запели. Конфликты все равно будут. Вопрос только в том, насколько они справедливы. Например, Вторая мировая война. Тогда был явный агрессор, и наши страны должны были объединиться, чтобы вместе с ним бороться. Когда фашисты находились под Москвой, невозможно было быть пацифистом. Это было время воевать.

Пацифизм — хитроумная доктрина, с помощью которой человек пользуется всеми благами, дарованными ему определенной социальной группой, и не желает платить за это, причем свою нечестность выдает за добродетель, требующую увенчания его нимбом святого.

Пацифизм как политическое движение всегда страдал от того, что его лидерами были люди, отмеченные печатью гениальности. К несчастью, из гениальных людей обычно не получаются хорошие политики, редким исключением был Ганди. Гениальность и искусство политических компромиссов плохо сочетаются друг с другом. За исключением Ганди, крупные представители пацифизма были скорее пророками, нежели политиками. Иисус в Иудее, Толстой в России, Эйнштейн в Германии — каждый в свой черед требовал от человечества соответствия более высоким стандартам, чем те, которым политические движения могли соответствовать.