Цитаты про больницу

Медсестры никогда не рассказывают, что знают. Их берут на работу за пышные волосы и жизнерадостный вид. Они должны выглядеть бодрыми и здоровыми, чтобы пациентам было к чему стремиться.

За этой дверью не та территория, по которой следует брести из последних сил. В Могильнике следует демонстрировать бодрость и жизнерадостность. Даже если ты труп.

Что хорошо, травмы оказались не слишком серьёзны.
Что не очень хорошо, в больнице меня навещали только мои родные.
Раз в три дня. Чёрт побери, могли бы и каждый день приходить…

День откровений переходит в ночь сурка. В «салоне» – наркоши, которые засыпают лишь под утро, во второй надзорке всхлипы и мычания, в сестринской громкоголосое чаепитие с тортами. С потолка «салона» осыпаются кусочки штукатурки, крошечные тусклые плафоны покрыты коричневым налетом никотина, на недавно вымытом полу уже связочки волос, ошмётки сигаретных пачек, в палате храпа нет, но четверо надсадно кашляют… Соседка-депресняк, накануне жевавшая банан, шоколад и ещё что-то, а неделю назад игравшая без выражения «Лунную сонату», сидит за столом при свете полуперегоревшего ночника. Мечет в рот с двух рук – одна достаёт из пакета картофельные чипсы, вторая вытягивает из коробки профитроли, одну за другой…

На улицу не пускают, сегодня ко мне никто не придет. Вместо этого с высокой вероятностью лечащий, то бишь наблюдающий, врач, которая опять, чёрт её побери, дежурит в субботу, вызовет меня для «разговора по душам». Как не показать ей, в какой астрал я вчера ушла? Не дать прочесть на лице ничего про тёмно-голубые, уходящие вверх ямы, закручивающие тела в острые зелёные искры? Эдак можно и до комиссии не дотянуть. «Я сошла с ума, какая досада!», как говорила Раневская. Надо позаниматься немецкой грамматикой. А вдруг это тоже признак душевного нездоровья?

Больничная палата — благ жизненных утрата...
Больничная палата и приговор врачей.
Больничная палата — вся жизнь, как простынь смята...
Проверка беспристрастная надёжности друзей.

В больнице бумаги, которые ты подшиваешь, являются не просто бумагами: это фрагменты повестей, наполненные рисками и триумфами.

— Укус на счастье! Почеши и загадай желание!
— Что-то мне не хорошо... Отвези меня в больницу.
— Наконец делаем то, что я хочу!

Ужасно, что такая вещь, как логотип больницы на посылке, мог вызвать во мне настолько бурную реакцию. Я снова услышала звуки тонометра на моем предплечье, увидела режущую глаза синеву штор в палате неотложной помощи, почувствовала вкус беспрестанных соленых слез. Весь кошмар возвратился. Я зажмурилась, чтобы остановить, заткнуть воспоминания, отправить их в больницу, где оставила. Но, открыв глаза, я осознала, что они все еще здесь, ждут, когда я в них окунусь.

Осталось в госпитале, на его территории, простое очарование старых времен: нет пластиковых мешков и пустых банок из-под «кока-колы» на каменных дорожках, ни одного рекламного щита, ни одного пестрого киоска. Неспешно ходят бесконечными кругами люди — седые, старые, прихрамывающие. Они идут, глядя невидящими глазами на золотую прелесть увядающих деревьев, на голубые просветы меж свинцовых облаков, на серые стены госпиталя. Совсем недавно... все было совсем недавно — и жизнь, и молодость, и счастье. Страшные слова — инфаркт, инсульт, опухоль — относились к какому-то чужому миру и не воспринимались всерьез. Точно так, как не воспринималась всерьез возможность увечья и гибели в чужих войнах.
Вперед, вперед! По бесконечному кругу идут счастливые обитатели госпиталя. Те, кто может ходить.